ЗДРАВСТВУЙ, БРАТ!

Короткий гудок со старого парома возвестил, что до отправления осталось пять минут. Бросив недокуренную папиросу в урну, Мио подхватил рюкзак и направился к трапу. Поднявшись на борт, он прошел в пассажирское отделение и занял одно из свободных мест.
Пассажиров было немного и в основном туристы и отдыхающие. Их было легко узнать по яркой одежде, висящем наготове фотоаппарату и какому-то немного сумасшедшему, полному странного ожидания взгляду. Что они собирались тут увидеть? Выходящего из-за угла викинга? Или проплывающий мимо увешанный щитами дракар? Или...
- Мама, смотли - лыбка!
Голос ребенка прозвучал громко и совсем рядом, почти над ухом. И Мио невольно оглянулся на молодое семейство, устроившееся за его спиной. Семья как семья, ничего особенного: отец, мать, и двое маленьких детей-погодков. Люди...
Мать ребенка отозвалась на возглас неопределенным междометием. Было видно, что она порядком устала и была не прочь немного отдохнуть. Мио был полностью солидарен с ней в этом.
- Мама, и тут лыбка! - малыш перебрался на противоположный ряд и теперь кричал оттуда, стараясь перекрыть нарастающий шум мотора. Дремавшая на соседнем сидении пожилая дама — счастливица! - слегка поморщилась и неодобрительно посмотрела на родителей.
Брат малыша закуксился, требуя отпустить себя, - тоже посмотреть «лыбку». В конце концов он разорался, и мать сдалась. Но у окна эти двое сидели не долго. Через несколько минут старший уже носился по проходам, а младший — подражая ему — топал увальнем следом. Было вопросом времени то, что старший в конце концов собьет с ног младшего и поднимется страшный вой... Совсем как у них со Свеном в детстве. Сколько Мио себя помнил, он все время подражал брату. Вот только плакать Мио себе не позволял.

Было ли это обусловлено естественным стремлением походить на своего кумира? Или же неосознанным желанием таким образом получить отцовское одобрение? Как бы там ни было, понадобилось время, чтобы осознать, что они со Свеном просто-напросто разные.

«Мама, почему я не такой?»
«Мио, не болтай ерунду. Ты такой, какой надо.»
«Мама,.. я ненормальный?»
«Ах, Мио, мой малыш... Ты — чудо. Такое чудо, что мне, порой, не верится».

Но сам Мио не верил в свою особенность, как, впрочем, и его отец. Улаф, буквально натаскивая старшего сына  — порой нещадно, порой на грани жестокости, - относился к младшему скорее настороженно - все чаще и чаще отправляя его к матери. И Мио ничего не оставалось другого, как делать то, что у него получалось лучше всего — читать и учиться... Да, пожалуй, это было единственным его превосходством над Свеном — превосходством  над оборотнем.

Молодые родители кинулись к своим отпрыскам, но рев только усилился.
Устав от шума, Мио поднялся и, подхватив рюкзак, двинулся по проходу к выходу на корму. Две сидящие впереди молоденькие, не старше шестнадцати лет, и, судя по одежде, местные девушки с интересом посмотрели на него. Заметив, что он на них обратил внимание, они зашептались, изредка бросая на него кокетливые взгляды.
Интересно, они будут так же кокетничать с ним, когда он будет сходить на Самурге? На корме было ветрено, хоть и солнечно. Мио бросил рюкзак у ног и, достав пачку сигарет, закурил. Матери не понравится то, что он курит, - неожиданно подумалось ему. Впрочем, матери не понравится многое в нем.
Лениво облокотившись о поручни и роняя пепел, Мио рассеянно наблюдал за проплывающим мимо пейзажем. Сколько лет он не был здесь? Пять или шесть? Восемь? Неважно.
Он не приезжал сюда с «того самого лета» - своих первых каникул в качестве студента факультета прикладной хирургии ...
* * *
Ее звали Дагни.
«Тебе нравятся ромашки? - были ее первыми обращенными к Мио словами, после того как Свен их представил друг другу. - Правда же они похожи на звезды?»
Она сидела в траве и сосредоточенно плела из сорванных цветов какой-то замысловатый венок для Фреи.
«Вообще-то,  если учесть что ромашки принадлежал к астровым, то ...» - начал было Мио, но, увидев усмешку Свена и непонимающий взгляд Дагни, тут же осекся — почувствовав себя занудой.
«Правда,» - вздохнув, просто сказал он. Свен по-дурацки заржал, опрокидываясь на спину, а Дагни счастливо улыбнулась Мио.
Такой он и предпочитал ее вспоминать — в венке из ромашек, с поднятым к солнцу лицом. Словно сама была цветком.

Строго говоря, Дагни не была красавицей: небольшого роста, светлые волосы, ямочки на немного пухлых, постоянно розовых от смущения щечках, россыпь веснушек на курносом носике. Словом, ничего особенного, если бы не ее глаза: большие, голубые, с чистым - слегка наивным - взглядом, обрамленные светлыми ресницами. Когда Дагни улыбалась — а улыбка у нее была искренней и заразительной, - ее глаза становились похожими на крохотных искрящихся весельем рыбок; когда девушка мечтательно глядела в небо, они казались такими же бездонными, как небеса. И тогда становилось понятно, что, собственно, «нашел» в ней Свен.

«Нашел» - потому что Дагни была человеком; дочерью одного из фермеров, живущих в соседней деревне.
«Седьмой дочерью», - непременно уточнял Свен, явно намекая на то, что фермер только обрадуется возможности «сплавить» дочь замуж. Фрея заранее радовалась тому, что Дагни станет женой Свена, - преследуя, как полагал Мио, свои эгоистические цели: ведь Дагни автоматически становилась ее подругой. Мать относилась  к девушке, как и сам Мио, ровно. Против  - причем категорично — был один Улаф.
«Ты ведешь себя словно мальчишка! - рычал он на Свена, сидя за столом, и был во истину ужасен в своем гневе. Впрочем, как обычно. - Мио и то выглядит рассудительным, по сравнению с тобой!»
Да, отец никогда не упускал возможности поддеть старшего сына, сравнивая не в его пользу с младшим. И Свен, насколько Мио помнил, всегда «велся».
«Что может знать Мио? - тут же воскликнул Свен. - Он даже до сих пор не перекинулся!»
В его голосе послышалось явное пренебрежение.
«Вот именно, черт возьми! - тут же рявкнул на него Улаф, ударяя кулаком по столу так, что столешница хрустнула. - Всему свое время!»

Собственно было не совсем понятно, что так выводило из себя отца. В их семье чуть не с пеленок каждого отпрыска рассказывалась история о том, как Улаф, полюбив их мать — бывшую тоже человеком, - украл ее «от всех», унеся «далеко-далеко, в заоблачную даль, под дрожащий дымкой свет луны и звезд», где, под воздействием волшебной силы любви, Мея и обратилась в волчицу... ну по крайней мере, так гласила семейная легенда.

«Я всё сказал», - заключил тем временем Улаф, положив свою широкую — словно лопата — ладонь на стол и ставя таким образом точку в прениях. А «сказано» было то, что Свен с Дагни подождут до зимы. Почему до зимы, и какой именно зимы, Улаф не уточнил.
Забрав Мею, он тем же вечером уехал на Альтинг — ежегодное сборище предводителей всех кланов — «вершить закон и налагать право», а Свен в знак протеста заперся у себя в комнате, предаваясь мрачному взиранию на деревянный потолок и составляя ему одному ведомый «план», а точнее возможность обойти данное отцу обещание. Если бы только Мио знал, чем все обернется!...
«Ну, поешь что-нибудь», - уговаривала Фрея Свена, таскавшая брату подносами еду прямо в комнату.  Тот, как правило, сначала хмуро отмахивался, но потом незаметно и к вящей радости младшей сестренки неизбежно схомячивал принесенное.

Между тем, стояла «середина лета» - неделя предшествующая Мидсумару или, как называли его люди, Ивановой ночи — трехдневному празднику, словно корона венчающему самый пик солнцестояния. Ночи становились все короче и призрачнее, а дни наполнялись такой томящейся жарой, что, казалось, плавились в лучах почти незаходящего солнца, постепенно сливаясь с сумраком белых ночей.
Откровенно говоря, Мио всегда плохо переносил это время — ему толком не спалось, словно ночь и день боролись за его сознание. В конце концов, измученный недосыпанием, он погружался в странное состояние оцепенения, в котором явь причудливо переплеталась со сноведениями. По выражению матери, Мио буквально спал на ходу.
Так случилось и в тот раз.

По прошествии времени Мио с большим трудом удалось установить очередность событий того дня. И дня ли? Его мозг сохранил лишь короткие обрывочные воспоминания: ворвавшийся к нему в комнату Свен, который что-то быстро и возбужденно говорил, сметая со стола Мио в рюкзак все подряд, что попадалось ему под руку; свой спотыкающийся бег с братом по лесной тропинке — при этом Свен, не переставая, что-то кричал про обращение и торопил так, словно дело шло о жизни и смерти; и Дагни — лежащая на топчане в той самой старой сторожке, куда они со Свеном, будучи детьми, частенько убегали поиграть то в охотников, то в викингов...
«Брат, - доносился словно издалека до сознания Мио умоляющий голос Свена, - ты же все-таки какой-никакой, но врач! Помоги ей!»
Врачом он был пока никаким, а Дагни, судя по ее состоянию, было действительно плохо. На ее шее ярким пятном горели следы от укуса - укуса волка... или оборотня?, - а сама она находилась без сознания, и лоб, до которого Мио дотронулся чисто машинально, был таким горячим, словно в голове девушки бушевал пожар.
Ее волосы спутались и казались темными от пота, черты лица обострились — словно Дагни металась в лихорадке по меньшей мере неделю, хотя Свен уверял, что прошли всего лишь сутки; - кожа истончилась на столько, что через нее темными полосами проступали кровеносные сосуды, - будто ветви деревьев. Да, именно такое определение тогда пришло в воспаленную бессонницей голову Мио — будто оголенные ветви осины на ветру. Мио помнил, как дотронулся до запястья Дагни — пульс был тонкий и частый. Он приподнял веко, попутно отмечая для себя тяжелое прерывистое дыхание у девушки, - закатившееся во внутрь глазное яблоко  было так же испещрено сеткой кровеносных сосудов и нервно дергалось. Внезапно из-под надглазничного края показалась радужная оболочка — она была почему-то черной. На какую-то долю секунды глаз замер, вполне осмысленно глядя прямо на Мио, и снова закатился.
Мио, отпрянув, потряс головой — похоже, у него опять начинались глюки - и попросил у Свена воды, чтобы немного освежиться, и тот принес ему из ручья целое ведро. Мио стянул с себя майку и просто сунул в воду голову. Досчитав до тридцати, он вынырнул. Вроде помогло — голова снова была способна соображать четко.
«Я не могу сейчас сказать тебе, что с ней, - честно признался он Свену, по-собачьи отфыркиваясь и вытирая с лица воду. - Да и ни один нормальный врач тебе этого не скажет... Ясно одно, ее организм с чем-то отчаянно борется. Как с инфекцией... Или вирусом.»
Он помолчал, не решаясь продолжать.
«Я никогда не слышал о чем-то подобным, - честно признался Мио брату, - А в нормальных книгах, сам понимаешь, о таком не прочтешь... Но если предположить, что обращение — это заболевание по типу вирусного, то … ну-ка, помоги мне!»
Он откинул покрывало. На Дагни была белая самодельная рубашка из батиста в мелкую ромашку. И кто бы сомневался? Очевидно, ей очень хотелось  понравиться Свену.
«Ее надо раздеть, - разрывая свою майку и окуная ее как тряпку в ведро с водой, сказал он. - И обтереть»
Вдвоем они справились за десять минут с этой процедурой. Потом повторили снова и снова. Правда, Свену понадобилось еще пару раз ходить к роднику, прежде, чем Мио констатировал стабилизацию состояния Дагни.
«Сбегаю домой, - устало проворчал Свен, - Принесу нам что-нибудь пожрать... Ты как? Справишься?»
Мио лишь кивнул - его буквально валило от усталости. Он опустился на деревянный табурет у стола и привалился спиной к стене.

Он не мог сказать, как долго сидел так — глядя из-под полуприкрытых век на лежащую под тонким покрывалом Дагни. В какой-то момент он ясно почувствовал, что на него опять «накатывает», и подумал еще, что надо бы подняться и снова подержать голову в воде, но даже не шевельнулся.
За окном заканчивался день: солнце спускалось все ниже и ниже, уходя за горизонт. Мгновение, и вот оно исчезло. Мио знал, что через еще одно мгновение солнечный диск снова всплывет над кромкой земли, но тут он уловил боковым зрением какое-то движение со стороны топчана и тут же забыл обо всем на свете.
Дагни все так же неподвижно лежала на спине — закрыв глаза, но над ней медленно, словно отслаиваясь, поднималась другая Дагни — темная и напряженная. Вот она спустилась на пол и, так же медленно двигаясь, проплыла мимо Мио, не обращая на него внимания и оставляя после себя запах сырости. Ее руки висели вдоль тела как плети. Тени Дагни не понадобилось открывать дверь — она просто скользнула в едва различимую щель. Внезапно Мио почувствовал, как тоже скользит точно такой же зыбкой тенью вслед за нею, оставаясь при этом сидеть на табуретке. Похоже, у него начинался очередной приступ галлюцинаций.
Снаружи тень Дагни метнулась к тропинке, всякий раз обходя освещенные закатным светом участки и прячась в тени. Мио чисто из любопытства следовал за нею. Внезапно впереди показался возвращающийся Свен, и тень девушки замерла, полностью сливаясь с тонким деревцем у края тропинки. Мио тоже остановился, одновременно наблюдая за затаившийся  призрачной Дагни и Дагни реальной — лежащей без движения на топчане, и с отстраненностью врача диагностировал у себя шизофрению. Другого объяснения происходящему у него не было.
Но вот Свен поравнялся с тенью Дагни, и в тот же момент деревце ожило — оно наклонилось, и его тонкие ветви вытянулись, ловя будто в сети Свена и одновременно быстро оплетая подобно кокону. Мио видел, как его брат отчаянно бьется, стараясь вырваться из смертельной ловушки; как те же самые ветви жадно впиваются в его тело и по ним начинает струиться кровь — кровь Свена; как его брат постепенно теряет сознание... Черт возьми! Что, в конце концов, происходит? И происходит ли на самом деле? Но даже, если все лишь продукт его безумной фантазии, Мио все-равно не согласен, чтобы Свен умирал в смертельных объятиях этой призрачной Дагни!... Эх, вот если бы у него был топор! И внезапно Мио ущутил тяжесть  в правой руке — он действительно держал топор. Массивный, покрытый какими-то рунами — точь-в-точь, каким его представил себе Мио за мгновение до его появления, - и тогда Мио размахнулся и ударил...

Он яростно кромсал и рубил то, что оплетало Свена, стараясь не думать о том, что эта тень есть порождение или даже в какой-то мере часть самой Дагни. И, следовательно, сама Дагни желает смерти Свена?... Черт, как же все запутанно. Об этом он, как говорится, подумает позже. Когда проснется! И возможно даже ужаснется собственной жестокости. Кстати, что там толковал старина Фрейд об искаженном замещении бессознательного?
Тяжело дыша, Мио облокотился о топор, но не удержался и сполз на землю. Вся тропинка была усеяна щепками — то, что осталось от осинки. Щепками был покрыт и Свен. Как он там? Переживать смерть брата — даже во сне! - Мио категорически отказывался. С трудом встав на колени — на большее его сил просто не хватило — Мио подполз к брату и прижал пальцы к его шее, нащупывая пусть слабый, но довольно ритмичный пульс парной артерии. Это было хорошим признаком. Мио кивнул, словно соглашаясь с самим с собой, и поморщился от боли в плече. И только тут он внезапно понял, что реально находится на тропинке. Как это произошло, Мио не мог вспомнить. Как не мог вспомнить откуда мог взять топор... Тихий шорох заставил его настороженно вскинуть голову. Прямо перед ним на тропинке стояла Дагни - полностью обращенная в оборотня Дагни; абсолютно реальная и, судя по всему, очень голодная. Главное, не смотреть ей в глаза, - мелькнула в голове Мио вполне трезвая, но, к сожалению, запоздалая мысль. Не сводя с него плотоядного взгляда, Дагни оскалилась — демонстрируя отличный набор клыков — и, припав на передние конечности, бросилась на Мио.
Он даже не успел ничего подумать — старинный серебряный клинок с потемневшей от времени рукояткой на мгновение возник в сознании, и тут же Мио ощутил его в своей ладони. И рефлекторно выбросил руку вперед — вонзая лезвие прямо в сердце Дагни и одновременно ощущая острую невыносимую боль на своей шее. Она все-таки достала его!
Это была последняя мысль Мио, перед тем, как он потерял сознание.
* * *
Мио докурил сигарету и, поискав глазами урну, выкинул окурок. И почувствовал, что снова хочет закурить. Черт... неужели, он нервничает? Да так он не дергался даже перед своей первой курсовой, посвященной типам сублимации имплицитной памяти и инциализации последней для снятия острых симптомов при активном парапсихологическом влиянии на подсознание человеческого  существа. Мио опять закурил, но тут же затушил и выбросил сигарету — по правому борту показались знакомые очертания берега.
* * *
Их нашла Фрея — полуживых, валяющихся в луже собственной крови рядом с трупом Дагни. Она же позвонила Улафу, и тот примчался — «в самый последний момент» спустившись по тросу с зависшего над сторожкой вертолета подобно спецназу из дешевого фильма. На том же вертолете их со Свеном доставили в больницу.
Впрочем, всего этого Мио не видел и узнал позже с чужих слов. Рана заживала медленно. Понадобилось не менее месяца прежде, чем Мио было разрешено поговорить с кем-то из домашних. Если честно, он ожидал увидеть мать, но пришел отец.
«Ну как ты?» - поинтересовался он, двигаясь с особой, присущей только ему, звериной грацией, которая сейчас вдруг стала сильно раздражать Мио. К тому же он вдруг ощутил исходящий от Улафа едва уловимый запах псины, от которого его тут же замутило.
Еще не обратился, - хотелось съязвить Мио.
«Нормально, - произнес он нейтрально, отводя глаза и борясь с собственным раздражением. - Как там мама?.. Свен? Фрея?»
Честно говоря, по-настоящему его интересовала только мать.
«Фрея в ступоре. Мать в бешенстве, - усмехнулся Улаф, - грозится загрызть меня, если я соглашусь отдать тебя, по ее выражению, на опыты... Свен тоже бесится и тоже горит желанием кого-нибудь покусать. Впрочем, кого я хочу обмануть? … Он жаждет твоей крови, Мио»
«А ты?» - невольно вырвалось у Мио.
«А я...»
Неожиданно Улаф придвинул к постели Мио стул и сел на него, уставившись на сына своим по-волчьи немигающим взглядом. Сколько раз в детстве Мио мечтал, чтобы отец, наконец, обратил на него внимание, заговорил с ним, ободряюще положил свою ладонь на его плечо. И вот когда это случилось...
«Что, настолько тошно?» - вдруг спросил его Улаф. Мио быстро вскинул взгляд на него. Как он догадался?
«Послушай, Мио, - помолчав, заговорил Улаф с непривычным для него терпеливым тоном в голосе. - То, что ты особенный, я знал с тех самый пор, как у тебя начались эти приступы. Сразу оговорюсь: с кем-то это случается раньше, с кем-то позже...  Это не важно. Важно другое. А именно то, что еще каких-то двести лет назад я должен был бы собственноручно убить тебя, а сейчас отдать, что тоже не легче. Потому что согласно закону ты не можешь считаться моим сыном. Ты принадлежишь к другой расе. Понимаешь?»
Вау! Так все-таки он действительно оказался чудо-ребенком! Новость, просто зашибись! Вот только почему-то от нее хочется завыть... Долго и протяжно.
«Но я не смог сделать второго, - тем временем продолжал Улаф, - И, как я уверен, никогда бы не сделал первого... Для меня ты был сыном. Тем самым, что кровь от крови и плоть от плоти. Ты всегда был моим, понимаешь?... И тогда я сознательно пошел на подлог, одновременно стараясь обезопасить Свена и Фрею... Дело в том, что ты — охотник. Тебя нельзя обратить, и тебя не так просто убить. Первая пролитая тобой кровь оборотня — специально или в результате несчастного случая — активирует заложенный в тебе с рождения генетический код убийцы... Вот поэтому я никогда не занимался с тобой как со Свеном; вот поэтому старался, чтобы ты как можно дольше оставался просто человеком... Моей ошибкой была Дагни. Я не предал значение словам Свена о седьмой дочери... Седьмая дочь седьмой дочери. Кто бы мог подумать, что в наше время кто-то имеет столько детей!... Я чувствовал неладное с этой девочкой и надеялся, что к зимнему Тролаку все прояснится. Темное прошлое одной из ее прародительниц настигло Дагни и угнездилось в ней. И это предрешило ее будущее. Со временем девочка постепенно превратилась бы в ведьму... И в связи с этим, я хочу сказать тебе, что очень благодарен за Свена. Поверь, однажды он тоже поймет».
«Не стоит благодарности», - отозвался Мио, закрывая глаза. Ему было как никогда паршиво. Улаф благодарил его за старшего сына... за своего единственного сына, тут же мысленно не без желчи поправил себя Мио... боясь, что жажда мести может погубить его.
«А что же будет со мной?» - не выдержал он.
Улаф  стремительно поднялся и нервно заходил по комнате.
«Я долго думал, - произнес он, наконец. - Пытался протолкнуть изменения в закон, советовался... С одной стороны, ты наш сын, Мио. Тут я не отступлю. С другой, - я не могу лишить тебя права выбора».
Он склонился над Мио.
«Тебе решать, с кем ты, сынок, - произнес Улаф, - и, главное, кто ты... Но какой бы ты выбор не сделал, всегда знай, что у тебя есть семья... в которой тебя, не смотря ни на что, любят и всегда ждут».
* * *
Паром осторожно причалил к небольшой пристани, и Мио, в ожидании, когда установят трап, подхватил свой рюкзак. Как он и предполагал, он оказался единственным, кто сходил  на этой остановке.
- Мама, - раздалось истошное, едва Мио ступил на пристань, - Смотли! Волк!.. Ой, смотли, побежал...
- Не выдумывай, Тео, - устало и монотонно произнес женский голос. - Здесь нет волков. Это просто собачка.
- Нет, мама, - продолжал протестовать ребенок, - это был точно волк!
Шум моторов отчаливающего от берега парома заглушил их голоса.
Мио огляделся — пристань и небольшой домик, служивший станцией, были пусты. Он еще раз посмотрел вслед удаляющемуся парому и, вздохнув, зашагал знакомой дорогой.
Сколько же действительно прошло лет? Пять? Шесть? А, может быть, восемь? Впрочем, действительно не важно.
Стремительная тень промелькнула рядом, и в следующее мгновение что-то сбило Мио с ног и принялось тормошить.
- Ну и какой из тебя, к чертовой матери, охотник, - раздался издалека крик Свена, - если тебя может сбить с ног любая девчонка?
- Не любая, а оборотень, - возразил Мио, поднимаясь и отряхивая джинсы, и добродушно добавил, - И потом я ей поддался.
Фрея счастливо засмеялась и прижалась к нему.
- С возвращением тебя, Мио, - сказала она. - Я так рада снова видеть тебя.
- Я тоже рад, - ответил ей Мио, - А ты стала совсем взрослой. И красивой.
- «Красивая». Скажешь тоже, - со смехом произнесла она, явно довольная комплиментом, и тут же сморщила нос, - Фу, чем это от тебя воняет? Мио, ты что куришь?!
- Ну знаешь ли, - возразил Мио, - от тебя тоже... псиной попахивает!
- Неправда, - возмутилась Фрея, - я сегодня специально мылась...
- Аха, - включился в разговор подошедший Свен, - и половину духов на себя вылила... Несет за версту. Дольчче Габаной.
Он остановился в шаге от Мио, не спуская с него настороженного взгляда. Мио отметил про себя, что Свен изменился. Впрочем, и он сам уже давно был не тот девятнадцатилетний мальчишка, мечтающий о карьере врача.
- Значит, охотник? - спросил Свен, словно, как в детстве, уточняя условия очередной игры.
- Вроде того, - уклончиво ответил Мио.
- Покажешь, как тебя можно завалить?
- Вот еще чего! С какой это стати я должен облегчать тебе жизнь?
- Другого ответа я от тебя и не ожидал! - хохотнул Свен и протянул Мио руку - Ну, здравствуй, брат...
- Ну, здравствуй, брат, - откликнулся Мио и, в свою очередь, протянул свою ладонь Свену. В следующее мгновение они уже крепко обнимали друг друга.